-1.63
19:10 28.11.15
Распечатать материал
Игорь Шайтанов: Открытая Шекспиром эпоха на нас и закончится
" data-title="Игорь Шайтанов: Открытая Шекспиром эпоха на нас и закончится — Пенза-пресс, рунет за день">
3 декабря в Москве в 24-й раз вручат "Русского Букера" — одну из главных литературных премий современной России, присуждаемую за лучший роман на русском языке. В преддверии этого события корреспондент ИА "Пенза-Пресс" Александр Поляков поговорил с бессменным литературным секретарем премии, известным шекспироведом Игорем Шайтановым о том, почему мы — современники Шекспира, как с годами происходит переоценка русской литературы, и для чего всем стоит перечитать "Робинзона Крузо".
— В прошлом году весь мир отмечал 450-летний юбилей Шекспира. Шекспироведению — лишь немногим меньше. Неужели есть то, что мы до сих пор не знаем об английском классике?
— Есть многое, что нужно о Шекспире додумать, более цельно представить его в единстве биографии и творчества. Это, собственно говоря, я и пытался сделать в своей книге [вышла в серии "ЖЗЛ" в 2013 году, - прим. авт.].
Исследования, которые открывают что-то новое о Шекспире, появляются постоянно. Для меня, например, стала откровением книга "1599" Джеймса Шапиро. Это пример того, как крупным планом можно увидеть один год из жизни писателя в контексте исторических событий, той среды и атмосферы, в которой жил Шекспир. Эта реконструкция Шекспира внутри своего времени, я думаю, только началась.
— Какие отношения у Шекспира с сегодняшним днем?
— 50 лет назад шекспировский юбилей прошел под лозунгом "Шекспир — наш современник". Сегодня я бы его переформулировал. Мы — современники Шекспира. В чем здесь разница? Если Шекспир наш современник, то мы начинаем делать то, что делают современные театральные режиссеры — произвольно, насильственно присваивать, обрабатывать его. Но если мы его современники, то, наоборот, — это мы должны попытаться понять Шекспира.
Мне кажется, что та огромная эпоха, в начале которой стоял Шекспир, на нас и закончится. Потому что тот круг идеалов, который был утвержден эпохой Возрождения — гуманизм, национальная культура, рациональность, индивидуальность — все это сегодня подвергнуто большому сомнению и переживает трагический кризис. Есть такое французское выражение — fin de siècle ("конец века") — ощущение того, что что-то кончилось, ощущение распада. Правда, я думаю, что вслед за этим распадом все-таки грядет не пустота, а начало чего-то нового.
— Что из Шекспира особенно важно перечитать сегодня?
— Я бы перечитал "Гамлета". Хотя его нужно читать всегда, потому что нет более многогранного зеркала современного человека. Гамлет — первый рефлектирующий герой мировой литературы; тот случай, когда человек начал не просто выхватывать меч, а задумываться, зачем он это делает.
Произошла метаморфоза с пьесой Шекспира "Мера за меру", которую долгое время считали неудачной, непонятной, ее редко ставили на сцене. И вдруг ХХ век схватился за эту пьесу. Она — о природе власти; о том, как власть относится к человеку, а человек — к власти. В ХХ и ХХI веке она стала одной из самых популярных у Шекспира, наряду с великими трагедиями.
При этом мы должны помнить, что в России был человек, который оценил эту пьесу гораздо раньше, чем это сделали в Европе и даже в самой Англии. Это был Александр Сергеевич Пушкин, который вдруг начал ее переводить, потом бросил, а потом сочинил поэму "Анджело". Читали ли вы поэму "Анджело"? А ведь сам Пушкин говорил, что ничего лучше он не написал.
— По поводу перепрочтения: возможно ли оно на коротких дистанциях? "Русский Букер" вручается с 1992 года, и едва ли не каждый год по поводу выбора жюри разгораются споры. Бывали случаи, когда какой-то роман проходил мимо букеровских радаров, но по прошествии лет становился важным произведением своего времени?
— Я приведу простой пример. В 2011 году отмечалось 20-летие премии, и мы вручали второй по счету "Букер десятилетия". Жюри выбирало из 60 романов, которые с 2001 по 2010 гг. входили в шорт-листы. И победителем с огромным отрывом стал роман ныне, увы, уже покойного Александра Чудакова "Ложится мгла на старые ступени…", который в свое время [в 2001 году] так и не получил премии.
— Почему в этот раз жюри выбрало его?
— Прошло несколько лет и стало понятно, что претендовавший на премию в 2001 году роман "Кысь" [Татьяны Толстой], безусловно, хорош, но как бы запоздал — это такой чернушный смех, скорее, из девяностых; что получивший в 2001 году "Русского Букера" роман Людмилы Улицкой "Казус Кукоцкого" — может быть, не лучший у этой писательницы — перестали активно читать. А что остается в памяти — прежде всего, человеческая сила и человеческая порядочность, о которых и стоит вспоминать. И роман Александра Чудакова как раз про это. — Отвечая на вопрос, что читать из современной русской прозы, вы часто, вслед за писателем Александром Кабаковым, советуете смотреть шорт-листы главных российских литературных премий — "Русского Букера", "Большой книги", "Нацбеста". Имея в виду ту самую переоценку, о которой мы говорим, какие романы для вас в полной мере отражают литературный процесс в 1990-е и 2000-е годы?
— Нельзя сказать, что было пропущено что-то безусловно важное. Оно, как и в случае с Чудаковым, было в букеровских списках, попадало в шорт-листы.
Если говорить о 90-х, то это "Андерграунд" Владимира Маканина, его самое значительное произведение — о том, как мы тогда жили. Он [в 1999 году] боролся за первое место, но проиграл роману, который был явно слабее его и менее значителен [речь, видимо, идет о лауреате "Русского Букера" 1999 года — романе Михаила Бутова "Свобода", — прим. авт.]. Для атмосферы 90-х был очень характерен роман Георгия Владимова "Генерал и его армия", кстати, получивший в 2001 году первый "Букер десятилетия".
Были столь же значительные произведения и в нулевых. Думаю, что значительной была Ольга Славникова с ее романом "2017" — это была такая попытка предсказания. "Санькя" Захара Прилепина, безусловно, заслуживает внимания.
— Ваше личное мнение часто совпадает с мнением жюри премии [жюри "Русского Букера" состоит из пяти человек; его состав меняется каждый год, — прим. авт.]?
— Как человек, который не выбирает, я смотрю, что ли, шире. Я ценю их всех [романы-финалисты]. Поэтому если один из двух-трех романов, которые, как мне кажется, должны быть отмечены, получает премию, то я абсолютно удовлетворен.
— Бывает, что жюри выбирает лауреата единогласно?
— Очень редко. Хотя были случаи, когда двое из пяти членов жюри выступают за один роман, еще двое — за другой, а оставшийся колеблются, кого выбрать. Тогда начинается игра, переговоры. Когда я в 1997 году сам был председателем жюри, то оказался в таком положении. Я единственный, кто поддержал тогда первый роман Ольги Славниковой "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки". Остальные были за других авторов.
— Произведения, составившие шорт-лист этого года, как отмечали многие критики, да и сами члены жюри, очень разношерстные. Можно ли по ним определить актуальные тенденции русской литературы?
— И, слава Богу, что разношерстные. Разношерстность — это тоже тенденция.
— Нельзя не заметить, что в списке претендентов на "Русский Букер" в этом году много молодых авторов, а один из фаворитов этого года — роман "Зулейха открывает глаза" Гузель Яхиной — вообще литературный дебют.
— Да, да, омоложение налицо.
— Это тенденция последнего года?
— Омоложение началось несколько лет назад. Хотя, к примеру, Роман Сенчин, чья "Зона затопления" вошла в этом году в шорт-лист, раньше уже появлялся в финальных списках премии. Даже в жюри в этом году много молодых — [писатель] Денис Гуцко, [критик] Валерия Пустовая.
— Пожалуй, наиболее часто звучащая претензия в адрес российских литературных премий — это то, что они не могут обеспечить коммерческий успех книги. Если в Англии лауреаты Букера издаются тиражами в сотни тысяч экземпляров, то в России — в лучшем случае 15−25 тысяч. Почему так происходит?
— Это социокультурная разница, а не только потому, что в России не очень привыкли доверять премиям. 15−25 тысяч — это та часть российского среднего класса, которая по-прежнему вовлечена в сферу культуры; та часть, которая хочет читать. К сожалению, у нас очень тонкий средний класс, да и тот, что есть, по своему финансовому положению, не очень расположен к культуре.
Хотя несколько лет назад, когда я произнес эти же слова в одной из аудиторий, встал владелец издательства "Эксмо" Олег Новиков и сказал, что когда в 2001 году Людмила Улицкая получила "Русского Букера" за "Казус Кукоцкого", то тираж романа дошел до 100 тысяч. Еще несколько десятков тысяч дали ее другие произведения, которые сразу же были раскуплены. Но этот эффект — от соединения премии с уже раскрученным именем.
— С 2013 года один из финалистов "Русского Букера" получает грант на перевод романа на английский язык и издание книги в Великобритании. Как английская читающая публика воспринимает современную российскую прозу?
— В этом году грант будет выдан в третий раз. В 2014-м его получил роман Натальи Громовой "Ключ". Только что был переведен обладатель первого гранта — роман Маргариты Хемлин "Дознаватель". Хемлин — это открытие и, увы, потеря последних нескольких лет. Месяц назад [24 октября] она неожиданно умерла во сне. Ей было 55. Когда мне позвонили с "Эха Москвы" и попросили сказать несколько слов на ее смерть, я просто задохнулся: "Как? У меня же лежит на столе записка, что мне ей надо позвонить".
По-английски роман будет называться "The Investigator". Он хорошо переведен англичанкой Мелани Мур. Правда, боюсь, что [в Великобритании] эта книга будет прочитана, как еще один, пусть оригинальный, но детектив. Там действительно расследуется убийство. Время действия — послевоенная Украина, 50-е годы. Но самое главное в романе — его повествовательный слог, сказовая форма. Хемлин рассказывает историю совершенно уникальным языком. Это то, что называется суржик — русско-украинско-еврейский язык. Как его перевести на английский?
— А какой роман во всей мировой литературе для вас — эталон жанра?
— "Робинзон Крузо" Дефо. Без шуток. Многие читали его первую часть, но есть еще две. Во второй Робинзон Крузо попадает в конце концов в Россию. Третью часть еще только переводят на русский. Все три части выйдут в книжной серии "Литературные памятники". Я считаю, что это эталонный роман, написанный блистательным языком и очень сложно выстроенный.
Елена Петрова, по материалам ИА Пенза-Пресс
Информационное агентство МАНГАЗЕЯ
Информационное агентство МАНГАЗЕЯ
Коммментариев: (0)
498