«Он не наш человек»: родные 18-летнего парня, который поехал служить контрактником и погиб, пытаются найти правду

Правоохранительные органы сначала отказывались искать пропавшего парня. Сейчас, когда он уже погиб, не занимаются расследованием того, как это случилось

Владимир Жерженов , 18-летний парень из чувашской деревни Тоганаши Красночетайского района, весной этого года поехал служить контрактником в воинскую часть в Подмосковье. Пробыв в ней несколько дней, странным образом исчез. Через три месяца его тело нашли в лесу недалеко от части. С тем пор прошло уже несколько месяцев, но родные до сих пор не знают, что случилось на самом деле. Сначала правоохранительные органы не вели расследование, потому что не могли решить, кем был погибший: военнослужащим или гражданским. А сейчас, похоже, хотят представить гибель Владимира, как суицид.

После окончания колледжа в Шумерле Владимир заявил родным, что хочет пойти служить по контракту.  До весеннего призыва оставалось несколько месяцев, но ждать срочной службы он не захотел. В деревне заняться было нечем – все друзья уже ушли в армию. Документы, необходимые для заключения контракта, стали готовить в феврале.

В местный военкомат Жерженов обратился с просьбой служить в мотострелковых войсках, причем именно в воинской части 31135, расквартированной в поселке Калининец Наро-Фоминского района.

– Проводили Володю 7 июня, в Москве его встретил двоюродный брат. Восьмого приехал в часть, позвонил домой, сказал, все нормально, – вспоминает его мама, Марина Жерженова .

По прибытии на место парня определили в четырехместный кубрик, поставили на довольствие.

На последней в своей жизни фотографии Володя – в военной форме. С нее смотрит щупленький молоденький паренек, и по первому впечатлению, для службы в армии вид у него совсем неподходящий. Форму специально для "селфи" Володе пришлось взять у соседа по кубрику, – свою ему так и не выдали.

  13 июня, на разводе, ему даже досталось от командира части подполковника Годжиева за то, что на построении был в гражданской одежде. После обеда парню дали выписку из приказа. Сообщить об этом Володя позвонил матери.

– Сказал:  ходил сегодня за формой, кладовщика не было, был на выезде, – мать показывает бумажку на получение обмундирования.

Вечером того же дня Владимир позвонил домой. Договорились, что на следующий день к нему приедет отец. Это был последний раз, когда он разговаривал с матерью. Утром 14 июня Марине Жерженовой позвонили из части и сообщили, что Владимира не было на утренней поверке.

– Мы стали звонить в часть, просили организовать поиски, – рассказывает она. – Командир роты нам сразу заявил: Жерженов не прослужил у нас ни дня, он не наш человек.

Позже был еще один звонок от командира части. Тот сказал, что будет действовать по инструкции, но что имел в виду, – не пояснил.

– Позвонили еще через несколько дней. Сообщили, что прошлись по вокзалам, прочесали лес – никого не нашли. Сказали, наверное, уехал домой, – продолжает Марина Жерженова.

Родных такие объяснения не устроили. 25 июня они сами приехали в воинскую часть, встретились с командиром. Тот рассказал, что Владимир вышел за территорию части через КПП, и больше его никто не видел.

– Военные отшучивались: "ушел ваш сын в брянские леса – дело молодое", – Марина Жерженова бессильно роняет руки на колени. – Своими силами пытались организовать поиски. Дома заранее распечатали объявления о пропаже человека, расклеивали их на остановках. Обратились с заявлением в полицию. Уже вернувшись домой, писали в следственные отделы военного следственного комитета по Алабинскому гарнизону и Наро-Фоминскому гарнизону, в Московскую городскую военную прокуратуру, руководителю СК РФ военно-следственного управления по Москве, в администрацию президента.

Все, чего хотели родные, чтобы Володю начали искать. В ответ военные им отвечали: поскольку Жерженов не заключил контракт о прохождении военной службы, оснований для возбуждения уголовного дела и объявления его в федеральный розыск, нет. Полиция и следственный комитет также отказывались от поисков Владимира – мол, не наша компетенция.

Буквально с первых дней к поискам подключились волонтеры поискового отряда "Лиза Алерт". Об исчезновении человека они узнали из социальных сетей – информацию об этом разместила сестра Владимира, Анастасия. Член поискового отряда Ирина Самодурова рассказывает, что волонтеры работали по отработанной схеме. На месте, в поселке Калининец, поисковики организовали опрос местных жителей, стали обзванивать больницы и морги, распространяли информацию в социальных сетях.

–  Была попытка взаимодействия с полицией, с военной полицией, чтобы получить данные и работать предметно. В частности запрашивали биллинг, – говорит Ирина Самодурова. – В момент пропажи у Владимира был мобильный телефон, поэтому выяснение того, когда, где и каким образом он выключился, дало бы конкретику для поиска.

По ее мнению, изначально ситуация была странная. Когда было подано заявление в Селятинский отдел УВД, тамошняя полиция сотрудничала с волонтерами очень неохотно.

Полицейские говорили, что не видят состава преступления, и, вообще, пусть разбираются военные, раз человек пропал из части. Был долгий период, когда дело Владимира должностные лица "пинали" друг другу, решая, чья это сфера ответственности.

Потом решили, что военных. По словам волонтера, те, в отличие от полиции, были более склонны, если не к сотрудничеству, то хотя бы к диалогу.

–  Но когда начали заниматься поисками, прошло около месяца. Мы очень просили  записи с камер видеонаблюдения и биллинг. Но ни того, ни другого не получили. А без этих данных работать на местности было практически бесполезно, – поясняет Самодурова. – В итоге от активных действий волонтеры мы были вынуждены отказаться, ограничились мониторингом ситуации и работой в соцсетях.

Тем временем родные Жерженова продолжали ждать. С момента пропажи прошло полтора месяца. Иногда им звонили волонтеры и представители комитета солдатских матерей, которые тоже подключились к поискам, и все с одним вопросом: "Володя еще не доехал?".  Звонили и из воинской части. Там до последнего считали, или делали вид, что считают, что Владимир должен быть на пути домой. На какой-то время мать успокоилась, и сама поверила, что сын вот-вот приедет.

– Мысли разные были, может ему стыдно на глаза показаться, живет на сеновале или в подполе. Ходила, проверяла, – вспоминает Марина Жерженова.

22 сентября, через три с половиной месяцев после исчезновения сына, родным позвонили из Селятинского отдела полиции Нарофоминского района и сказали, что местные жители случайно нашли тело Володи в 300-500 метрах от воинской части в подвешенном состоянии.

Марина Жерженова говорит,  когда отдавали тело, опознавать было буквально нечего: "Из морга нам дали черный мешок с костями".

Хотя в кармане нашли военный билет Володи, была надежда, что это все-таки не он. Родные привезли с собой стоматологическую карту, но патологоанатомы заявили, что она не поможет – у останков не оказалось шести передних зубов. Привезти тело в Чувашию помогла воинская часть, перечислив на счет Жерженовых 52 тысячи рублей. Родным показалось, что военные таким образом захотели откупиться.

Хоронили Володю 28 сентября. На похороны собралось огромное количество людей, для всего района случившееся было шоком. Родные тем временем не знали, что думать. По словам Марины Жерженовой, уголовное дело по факту обнаружения тела возбуждать не стали: во-первых, потому что полицейские посчитали, что Владимир был военнослужащим, а  значит это не их сфера ответственности, во-вторых, удобнее было выставить случившееся как суицид.

Родные рассказывают, что позже, смотрели в интернете отзывы о воинской части и нашли похожие случаи с исчезновением военнослужащих. Такое здесь за последние годы уже случалось дважды: в июне 2016-го и в мае 2017-го – правда, в этот раз парня благополучно нашли. Марина Жерженова говорит, что пыталась связаться с его матерью, но та не захотела разговаривать.

Волонтеры, близко знакомые с тем, что сейчас происходит в армии, говорят, что контрактники иногда уходят из части. Случается это, как правило, после получения первой зарплаты. Многие парни не видели таких сумм в руках, и пускаются во все тяжкие. При этом как таковой дедовщины среди контрактников нет, хотя есть практика  проверять на стойкость пацанов, особенно приехавших из глубинки. Но не жестоко, и тяжелых последствий такие проверки не имеют. "Но если Володя передумал заключать контракт, он мог спокойно взять вещи и уехать", – рассуждают родственники.

"Почему за четыре дня пребывания в части с Володей не был заключен военный контракт? Как может быть, что парень звонит домой, говорит, что все нормально, на следующий день ждет приезда отца, а потом заканчивает жизнь самоубийством?   Как он оказался в лесу? Почему у тела не было передних зубов?" – вот вопросы, на которые родные погибшего хотели бы получить ответы.

Но вместо них правоохранительные органы присылают отписки, их у Жерженовых накопилась целая папка. Парня уже нет в живых, а военные до сих пор не могут определиться возбуждать ли дело по поводу его самовольного оставления части. Гражданские же вообще хранят молчание. Правда, рассказывает Марина, накануне нового года к ним приезжал следователь из Ядрина, задавал вопросы. Но все с определенным уклоном: насколько Владимир был уравновешен, и была ли у него склонность к суициду.

С момента трагедии прошло уже несколько месяцев, родные не верят, что Владимир мог вот так просто покончить с собой, и настаивают на всестороннем выяснении всех обстоятельств случившегося. Пока все, что им остается – это обращаться в различные СМИ, с надеждой, что широкая огласка поможет сдвинуть дело с мертвой точки.