Игорь Кудрявцев: Мне бы сейчас в тайгу

У Игоря Кудрявцева всего две записи в трудовой книжке. Первая
сделана почти четверть века назад в драматическом театре города
Озёрска Челябинской области — ныне театр «Наш дом». Вторая – в 2007
году в тюменском театре «Ангажемент». Не каждый человек решается в
совершенно сознательном возрасте круто поменять жизнь. О свободе
творчества мы и поговорили.

– Игорь Александрович Озерск как известно — город специфический
там заряд для атомной бомбы сделали. По сей день это закрытая
территория. А что значит театр в маленьком закрытом городе.
Наверное там-то система идеологических и прочих запретов работала
на полную катушку?

– Представьте весь город по периметру обнесен колючей
проволокой. И еще с солдатами – так как охраняются особо важные
объекты. И в этом городе по приказу Курчатова был создан театр
чтобы как-то скрасить обстановку. То есть сначала ему нужен был
симфонический оркестр он очень любил музыку. И вот из музыкантов и
нескольких актеров сначала возник театр музкомедии а потом
драматический театр. Здание было красивое сталинского проекта –
типовое для всех закрытых городов. Театр был очень хороший туда
заманивали чуть большей зарплатой. И обеспечение города было как в
Москве или Питере. Правда с перестройкой все кончилось. Тем не
менее собралась хорошая труппа и самое главное были очень
талантливые главные режиссеры. Еще нам разрешалось ставить такие
пьесы которые не разрешались другим театрам. Плюс природа лес на
курорты ездить не надо. А с другой стороны ты закрыт. Было такое
постановление – люди по пять лет не выезжали из Озёрска. Потом
немного ослабили режим: выехать из города еще можешь а ввести
кого-то не разрешалось. И вот варишься в собственном соку. Хорошо
хоть театр каждый год выезжал на гастроли.

– А как же целый театр выпускали?

– Выпускали. Но поскольку действовал режим не разрешалось
говорить что театр из Озёрска. Говорили просто – Челябинский
областной театр. Нас предупреждали товарищи из КГБ: ни с кем в
контакты не вступать особенно с иностранцами. Ни в коем случае не
рассказывать где театр находится. И мы подписывались под этим. Что
интересно из-за того что театр был как будто законсервирован он
сохранился.

– И как же творить в таких жестких условиях?

– С одной стороны хорошо ты в творчестве. Из-за того что
население города небольшое на 5-6 показах премьеры зал был полный.
А потом приходилось менять спектакли. Поэтому мы ставили по 8-9
спектаклей за сезон. Но к нам никто не приезжал мы чувствовали что
оторваны от театрального мира. Вот две стороны закрытости.

– А потом вы оторвались от озёрского мира у вас возникла Тюмень
где есть пусть небольшое но пространство – три театра.

– Я не оторвался. Когда 24 года работаешь только в одном театре
обрастаешь кровными связями с партнерами с друзьями вообще с
городом. И рвать это трудно. Я не стал. Да я приехал в Тюмень.
Почему – не буду подробно рассказывать. Просто театры через 15 лет
или погибают или переходят в новую ипостась. Это закон. Надо или
закрываться или вливать новую кровь или что-то менять в себе самом.
Я попробовал изменить в себе самом. Самое интересное когда я
заканчивал училище то хотел работать с детьми. Я люблю играть
сказки. Но с Тюменью не я решил. Первой сюда приехала жена ее был
посыл. Меня оторвать было очень тяжело но я решился. И вот уже
пятый сезон здесь.

– Какие у вас были первые ощущения от Тюмени?

– Здесь – свобода не зависишь от режима куда захотел – пошел
поехал. Там сейчас точно также но все равно ощущение ограниченного
пространства в тебе сидит. А в Тюмени я сразу помолодел лет на 10.
Потому что стал работать с молодыми ребятами и сразу попал во все
сказки. Сам ходил и лез. Я узнал как воспринимают дети. Им нельзя
ничего подменять если добро так добро. А не делать вид что ты
добренький. У нас там тоже сказки есть но строго на Новый год. И
когда здесь работаешь в зимнюю кампанию или в летнюю «50 веселых
сказок» по две-три в день – не каждый такое может выдерживать.

– Вы потом будете сказки ненавидеть наверное.

– Нет дело в том хватит ли у меня энергетики для сказки. Одну
можно сыграть но 50! Уже знаешь все: как партнер отреагирует где
должен стоять стул. О стула нет! Вот тогда интересно. Дикая
эксплуатация спектаклей но иначе не выживешь. Вообще у актера
наверное раз в жизни бывает: зал тебя слушает по роли летишь
партнеры от тебя заряжаются энергию отдаешь в зал он ее получает и
на тебя льется его энергетика. По глазам можно увидеть как огонек
загорается или затухает. Это значит повезло и это самое дорогое в
нашей профессии. У меня такое однажды было – я парил. И это был не
Шекспир или еще кто-то великий. Это был Лобозёров «Семейный портрет
с посторонним или Всё уладится бабка». Смешная деревенская комедия.
Я Игорь Кудрявцев как будто сверху стою и смотрю а внизу ходит мой
персонаж.

– В «ангажементовских» спектаклях такое ощущение было?

– Примерное было. И спектакли часто проходят хорошо. Но полного
повторения пока не испытал.

– А вам не тесно в не большом зале «Ангажемента»?

– Нет мне комфортно. Мне зрителей видно хотя и зрение плохое но
я смотрю глаз в глаз догадываюсь и получаю этот импульс. А когда
работаю в очках так вообще вижу каждого. И зритель тебя видит. Я
недавно приехал домой по делам пошел в театр «Наш дом» и тут же
ощутил огромное пространство.

– А рамки «Ангажемента» не тесноваты? Сказки – сказками но вы –
взрослый человек.

– Так я сыграл здесь то чего там не сыграл за 24 года! Шекспира
Гоголя Мольера «Мещанин во дворянстве» у нас он «Мещанин –
дворянин» крови и пота было отдано ему очень много. В Озёрске меня
всегда использовали как комедийного актера. А в «Ангажементе» очень
много другого. И я благодарен театру за это. Но знаете меня вот что
волнует. Мы говорим «сказки сказки сказки». Раньше какие сказки
были? Добрые. А сейчас? Злые. И я не знаю что будет дальше. Я вижу
что маленькие ведут себя как наглые взрослые. Я их боюсь они учатся
в 3-4 классе но если они на меня нападут злобы там столько что я с
ней не справлюсь. И в театре бывает дети себя так ведут. Поэтому
любой театр в принципе должен делать добрые спектакли. Только так
можно помочь детям. Но получается шоу потому что это приносит
деньги. Хотя конечно не все так плохо. В театре за 30 лет у меня
много и хорошего. А плохое – это опыт.

– А как вы с таким опытом себя ощущаете?

– Говорят с годами мудрость должна приходить по идее. Ко мне она
пришла но еще не такая большая в виде мысли стараться не наступать
дважды на одни и те же грабли. Не совершать ошибок. Можно было это
и раньше понять но почему-то пришло именно сейчас. Мысли посещают
философские. Внутри много всего и не знаешь кому отдать. Мне бы
сейчас пару учеников – и в тайгу. Чтобы их не трогала цивилизация
так элементарное только но чтоб без телевизора ет радио.

– И чтобы театра не было?

– Нет театр будет там в лесу. Хочется показать какие у тебя были
ошибки и как ты из этого выходил или не выходил. Как ты поднимался
снизу и как ты снова падал. Чтобы они оттуда вышли в другой
ипостаси. Чтобы понимали что не все так однозначно. Не знаю
получится или не получится это сделать. Но время у меня вроде бы
еще есть. Немножко.